Традиции подводников
03.11.2015 19:54
03.11.2015 19:54
Андрей Панёвин
Решили у нас в дивизии как-то возродить добрую традицию встречать подводников из похода жареным поросёнком. Ну а что, — красиво, исторично и сытно. В теории. Сейчас расскажу, как это было на самом деле.
Первый случай был в 95 году — мы тогда вернулись из очень сложной автономки подо льдами Арктики со всплытием на Северном Полюсе, стрельбой ракетой по Архангельску с 88 широты, вырезанием мне там же аппендицита, ну и прочими мелочами.
Три месяца. Три месяца, чтоб вы понимали, мы, не вынимая, любили Родину. Круглосуточно и с особой нежностью, но всему хорошему приходит конец и мы вернулись в базу.
Ранняя осень — самая красивая пора в Заполярье. Оранжево-красные сопки, которые трещат от грибов, синее-синее небо, кислорода — дыши сколько хочешь, ветра редко бывают, ещё довольно тепло и хочется, чтоб так было всегда. И вот мы такие, ошалевшие от трёхмесячного сидения в железной банке в суровом мужском коллективе, выходим на берег. Моргаем подслеповатыми глазёнками, щупаем землю и заикаемся от восторга ощущать вокруг всю эту красоту без риска для жизни.
А нам:
— Экипажу срочно построиться у здания СРБ для торжественной встречи!
Ну, бл*дь, ну для какой встречи? Ну что вы от нас не отъе***есь просто и не оставите в покое хоть на денёк? Но делать нечего — бредём строиться. Строимся обычно по боевым частям: командир со старпомом, потом БЧ-1, БЧ-2 и так далее. А тут командир говорит:
— Эдуард, вы с разведчиком возле меня встаньте. Нам вручать что-то будут, сказали двух офицеров покрасивше подготовить.
Мы с разведчиком Славой чем-то похожи: оба высокие, худые и брюнеты. Ну как худые, после автономки не то, что куртка не застёгивается, а и фуражка на голову не налазит, но правда это очень быстро проходит. Ещё считалось в экипаже, что мы со Славой нормально строевым шагом ходим, то есть можем вдвоём идти в ногу и не сильно при этом раскачиваемся.
Построились. Напротив — штабы дивизии и флотилии в почти полном составе, сбоку от них стол стоит, а за столом — УАЗик с нашей береговой базы. Интригуют, бля.
Ну начинаются всякие бравурные речи и прочие растекания мыслью по древу о том, какие мы всё-таки хероические люди и, не смотря ни на что, а, иногда, даже и вопреки, выполнили все возложенные на наши хрупкие плечи обязанности и не посрамили мать нашу, опять же Родину. И так далее, ничего, в общем-то, интересного. Тут завершающее слово берёт заместитель командующего, а тыловые крысы в это время вытаскивают из УАЗика на подносе что-то и ставят это на стол. Щурюсь, потом наоборот вылупливаю глаза, но не понимаю, что же там лежит на подносе.
— Вячеслав, — шепчу уголком рта, — а вы не видите, случайно, что там за животное на подносе лежит?
— Ну что же вы, Эдуард, — шепчет в ответ Слава, — совсем умом тронулись в автономном плавании? Очевидно же, что это — поросёнок.
— Простите, конечно, Вячеслав, но я с вами категорически не согласен. Я, конечно, понимаю, что вы родом из Питера и живых поросят только в телепередаче «Спокойной ночи, малыши» с Ангелиной Вовк видели, но я-то интеллигент в первом поколении, вчера, буквально, оторван от сосцов моей деревенской Белоруссии и я ещё помню, как выглядят поросята. Это — точно не поросёнок.
— Эдуард, как же вы невыносимо прямолинейны. Ну кто это по-вашему? Выхухоль?
— Будьте здоровы, Вячеслав.
Да, практически именно так и разговаривали, а вы как себе думали, офицеры военно-морского флота только сплошным матом кроют?
Но тут в наш диалог вмешивается командир:
— Да заткнитесь уже, за***и, за три месяца не наговорились, не тошнит вас ещё друг от друга? Раз в год про нас что-то приятное говорят и то не дадут уши погреть. Шушукаются, как две профурсетки на гусарском балу.
Заткнулись. И тут заместитель командующего заканчивает речь громкой фразой, срываясь на фальцет:
— И по старой военно-морской традиции, мы дарим вам поросёнком!
Именно так и сказал «дарим вам поросёнком» — у нас потом это крылатой фразой стало.
— Бизоны, вперёд! — командует командир.
Идём со Славой, якобы строевым шагом, к столу. На столе на подносе лежит то, что когда-то было довольно крупной свиньёй. Только лежит на подносе голова, обрезанная аккурат за ушами и приклеенная к ней жопа, отрезанная аккурат за задними ногами. Место стыка замазано гречкой и кусками огурцов. Берём, значит, эту срамоту кончиками пальцев и аккуратно несём в сторону командира. В экипаже начинаются роптания и смешки. Чем ближе мы подходим, тем сильнее командир меняется в лице: краснеет, белеет, поджимает губы и отчётливо говорит слово «нубл*ааа».
— Не несите его сюда, выкиньте его в залив ..., пусть нерпы поржут! — не выдерживает командир.
Штаб флотилии резко собирается и отступает к своему автобусу — ну нас же сто восемьдесят человек и мы же неадекватные после автономки. К командиру бежит командир дивизии:
— Саша, давай отойдём на секундочку.
Отошли за строй.
— Саша, ну что ты начинаешь?
— Что. Я. Начинаю? — командир у нас спокойный, как танк после спаривания, заводится редко, но всегда метко.
— Мы! Бл*ть! Три бл*ть! Месяца! Подо льдом! Не ели нормально, не спали!! Медали вам, бл*ди, с орденами зарабатывали!!! Глубина — три километра, лёд над нами — семь метров!!! Три ***!!! Три месяца очко, как копеечка!!! До сих пор расслабить не могу! А вы, бл*, даже, су*а, свинью у нас спи***ли!!!
— Ну это же бербаза, Саша, я разберусь, Саша, я лично всех *** с особым цинизмом! Саша, ну ты же меня знаешь, я же за вас!!!
Не врёт. Почти всегда за нас.
— Ладно, — командир уже почти остыл, — несите эту *** в сторону лодки, но на борт не поднимать, скиньте там под пирс.
Понесли. Скинули. Нерпы понюхали и брезгливо отвернулись, покрутив нам ластами у висков.
А второй раз нам поросёнка вручали целого. Только у него из-под шкуры вырезали всё мясо и пришили шкуру обратно на рёбра. Командир предупредил, что следующий раз он за экипаж не отвечает и сдерживать его праведный гнев не будет. На этом традиция и заглохла. А вы как думали — легко Родину, что ли, любить?
Любезно поделился друг Лёха.
P.S.
Автор: Legal Alien
Первый случай был в 95 году — мы тогда вернулись из очень сложной автономки подо льдами Арктики со всплытием на Северном Полюсе, стрельбой ракетой по Архангельску с 88 широты, вырезанием мне там же аппендицита, ну и прочими мелочами.
Три месяца. Три месяца, чтоб вы понимали, мы, не вынимая, любили Родину. Круглосуточно и с особой нежностью, но всему хорошему приходит конец и мы вернулись в базу.
Ранняя осень — самая красивая пора в Заполярье. Оранжево-красные сопки, которые трещат от грибов, синее-синее небо, кислорода — дыши сколько хочешь, ветра редко бывают, ещё довольно тепло и хочется, чтоб так было всегда. И вот мы такие, ошалевшие от трёхмесячного сидения в железной банке в суровом мужском коллективе, выходим на берег. Моргаем подслеповатыми глазёнками, щупаем землю и заикаемся от восторга ощущать вокруг всю эту красоту без риска для жизни.
А нам:
— Экипажу срочно построиться у здания СРБ для торжественной встречи!
Ну, бл*дь, ну для какой встречи? Ну что вы от нас не отъе***есь просто и не оставите в покое хоть на денёк? Но делать нечего — бредём строиться. Строимся обычно по боевым частям: командир со старпомом, потом БЧ-1, БЧ-2 и так далее. А тут командир говорит:
— Эдуард, вы с разведчиком возле меня встаньте. Нам вручать что-то будут, сказали двух офицеров покрасивше подготовить.
Мы с разведчиком Славой чем-то похожи: оба высокие, худые и брюнеты. Ну как худые, после автономки не то, что куртка не застёгивается, а и фуражка на голову не налазит, но правда это очень быстро проходит. Ещё считалось в экипаже, что мы со Славой нормально строевым шагом ходим, то есть можем вдвоём идти в ногу и не сильно при этом раскачиваемся.
Построились. Напротив — штабы дивизии и флотилии в почти полном составе, сбоку от них стол стоит, а за столом — УАЗик с нашей береговой базы. Интригуют, бля.
Ну начинаются всякие бравурные речи и прочие растекания мыслью по древу о том, какие мы всё-таки хероические люди и, не смотря ни на что, а, иногда, даже и вопреки, выполнили все возложенные на наши хрупкие плечи обязанности и не посрамили мать нашу, опять же Родину. И так далее, ничего, в общем-то, интересного. Тут завершающее слово берёт заместитель командующего, а тыловые крысы в это время вытаскивают из УАЗика на подносе что-то и ставят это на стол. Щурюсь, потом наоборот вылупливаю глаза, но не понимаю, что же там лежит на подносе.
— Вячеслав, — шепчу уголком рта, — а вы не видите, случайно, что там за животное на подносе лежит?
— Ну что же вы, Эдуард, — шепчет в ответ Слава, — совсем умом тронулись в автономном плавании? Очевидно же, что это — поросёнок.
— Простите, конечно, Вячеслав, но я с вами категорически не согласен. Я, конечно, понимаю, что вы родом из Питера и живых поросят только в телепередаче «Спокойной ночи, малыши» с Ангелиной Вовк видели, но я-то интеллигент в первом поколении, вчера, буквально, оторван от сосцов моей деревенской Белоруссии и я ещё помню, как выглядят поросята. Это — точно не поросёнок.
— Эдуард, как же вы невыносимо прямолинейны. Ну кто это по-вашему? Выхухоль?
— Будьте здоровы, Вячеслав.
Да, практически именно так и разговаривали, а вы как себе думали, офицеры военно-морского флота только сплошным матом кроют?
Но тут в наш диалог вмешивается командир:
— Да заткнитесь уже, за***и, за три месяца не наговорились, не тошнит вас ещё друг от друга? Раз в год про нас что-то приятное говорят и то не дадут уши погреть. Шушукаются, как две профурсетки на гусарском балу.
Заткнулись. И тут заместитель командующего заканчивает речь громкой фразой, срываясь на фальцет:
— И по старой военно-морской традиции, мы дарим вам поросёнком!
Именно так и сказал «дарим вам поросёнком» — у нас потом это крылатой фразой стало.
— Бизоны, вперёд! — командует командир.
Идём со Славой, якобы строевым шагом, к столу. На столе на подносе лежит то, что когда-то было довольно крупной свиньёй. Только лежит на подносе голова, обрезанная аккурат за ушами и приклеенная к ней жопа, отрезанная аккурат за задними ногами. Место стыка замазано гречкой и кусками огурцов. Берём, значит, эту срамоту кончиками пальцев и аккуратно несём в сторону командира. В экипаже начинаются роптания и смешки. Чем ближе мы подходим, тем сильнее командир меняется в лице: краснеет, белеет, поджимает губы и отчётливо говорит слово «нубл*ааа».
— Не несите его сюда, выкиньте его в залив ..., пусть нерпы поржут! — не выдерживает командир.
Штаб флотилии резко собирается и отступает к своему автобусу — ну нас же сто восемьдесят человек и мы же неадекватные после автономки. К командиру бежит командир дивизии:
— Саша, давай отойдём на секундочку.
Отошли за строй.
— Саша, ну что ты начинаешь?
— Что. Я. Начинаю? — командир у нас спокойный, как танк после спаривания, заводится редко, но всегда метко.
— Мы! Бл*ть! Три бл*ть! Месяца! Подо льдом! Не ели нормально, не спали!! Медали вам, бл*ди, с орденами зарабатывали!!! Глубина — три километра, лёд над нами — семь метров!!! Три ***!!! Три месяца очко, как копеечка!!! До сих пор расслабить не могу! А вы, бл*, даже, су*а, свинью у нас спи***ли!!!
— Ну это же бербаза, Саша, я разберусь, Саша, я лично всех *** с особым цинизмом! Саша, ну ты же меня знаешь, я же за вас!!!
Не врёт. Почти всегда за нас.
— Ладно, — командир уже почти остыл, — несите эту *** в сторону лодки, но на борт не поднимать, скиньте там под пирс.
Понесли. Скинули. Нерпы понюхали и брезгливо отвернулись, покрутив нам ластами у висков.
А второй раз нам поросёнка вручали целого. Только у него из-под шкуры вырезали всё мясо и пришили шкуру обратно на рёбра. Командир предупредил, что следующий раз он за экипаж не отвечает и сдерживать его праведный гнев не будет. На этом традиция и заглохла. А вы как думали — легко Родину, что ли, любить?
Любезно поделился друг Лёха.
P.S.
Автор: Legal Alien
Ударим лайками по бездорожью, разгильдяйству и бюрократизму!
Темы: байкодром 36 флот 23 юмор 68
Похожие записи
23 февраля. Армейские и флотские байки
Непотопляемый Сэм
Про огурцы и замок
К дню космонавтики
Мину видишь? А она есть!
23 февраля. Армейские и флотские байки
← Заметки
Петербургский календарь: история флота.
traditsii_podvodnikov
blog
